Когда Якову Зельдовичу разрешили публиковать свои научные статьи в зарубежных академических журналах, многие западные ученые не верили, что столь разносторонние области науки может освещать один человек. На Западе искренне считали, что Яков Зельдович – коллективный псевдоним большой группы советских ученых. Когда же выяснилось, что Зельдович – это все-таки не псевдоним, а настоящий человек, весь научный мир признал его гениальным ученым.
При этом Яков Борисович не имел ни одного диплома о высшем образовании – просто с юношеских лет углублялся в те области науки, которые ему были интересны. Он работал с утра до ночи, но вовсе не приносил при этом себя в жертву – занимался тем, что любил больше всего на свете и без чего не мог жить. А сфера его интересов действительно поражает: химическая физика, физическая химия, теория горения, астрофизика, космология, физика ударных волн и детонации, ну и конечно же – физика атомного ядра и элементарных частиц. Исследования в этой последней области науки закрепили за Яковом Зельдовичем звание главного теоретика термоядерного оружия.
Яков родился 8 марта 1914 года в Минске, в связи с чем постоянно шутил, что он родился в подарок женщинам. Отец его был юристом, членом коллегии адвокатов, мать – переводчицей французских романов.
Близкий друг Зельдовича Б. П. Захарченя через много лет рассказывал:
Звонит мне как-то по телефону Анна Петровна:
— Борис Петрович?
— Слушаю Вас, Анна Петровна.
— О, Вы уже узнаёте мой противный голос! Хочу спросить, Вы читали в журнале «Успехи физических наук» статью, посвящённую 60-летию Яши? Там его сравнивают с Энрико Ферми. Что Вы об этом думаете?
— Конечно, Анна Петровна. А чём, собственно, Яков Борисович хуже Ферми?
— Поверьте, Борис Петрович, мне так приятно это слышать. Но я Вам хочу сказать, что Яша просто дурак по сравнению со своим папой, Борисом Наумовичем. Какой это был умный человек! Куда до него Яше!
Летом 1914 года семья Зельдовичей переехала в Петроград. В 1924 году Яша пошел учиться в третий класс средней школы и через шесть лет ее успешно окончил. С осени 1930 года по май 1931 года он посещал курсы и работал лаборантом Института механической обработки полезных ископаемых. С мая 1931 года Зельдович начал работать в Институте химической физики, с которым и связал всю свою жизнь.
По воспоминаниям профессора Льва Ароновича Сены, появление Зельдовича в Институте химической физики произошло так: «В тот памятный мартовский день пришла экскурсия из Механообра. Среди экскурсантов был юноша, почти мальчик – как потом выяснилось, ему незадолго до того исполнилось 17 лет. Как каждый экскурсовод, я начал со своей темы. Экскурсанты вежливо слушали, а юноша стал задавать вопросы, которые показали, что он владеет термодинамикой, молекулярной физикой и химией на уровне не ниже третьего курса университета. Улучив минутку, подхожу к руководителю лаборатории Симону Залмановичу Рогинскому и говорю:
– Симон! Мне очень нравится этот мальчишка. Хорошо бы его к нам.
Симон Залманович мне в ответ:
– Мне тоже, я краем уха слышал ваш разговор. Я поведу дальше экскурсию сам, а ты поговори с ним, не хочет ли он перейти к нам? Тогда сможешь его взять к себе.
Я отвел юношу в сторонку и спрашиваю:
– Вам у нас нравится?
– Очень.
– А Вы хотели бы у нас работать?
– Отчасти из-за этого я и на экскурсию пришел.
Вскоре Яша Зельдович – так звали юношу – перешел к нам и стал работать со мной, поскольку я его открыл».
Общение с теоретиками Ленинградского физтеха наряду с самообразованием и стало для Зельдовича основным источником знаний. Одно время он учился заочно в Ленинградском университете, позже посещал некоторые лекции в Ленинградском политехническом институте, но диплома о высшем образовании так и не получил. Несмотря на это, «бездипломного», но талантливого юношу в 1934 году приняли в аспирантуру Института химической физики АН СССР, а позже разрешили даже сдать кандидатские экзамены.
В 1936-м Зельдович защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук, а в 1939-м защитил докторскую диссертацию. К тому времени ему едва исполнилось 25 лет. Все эти годы Зельдович занимался поисками эффективных веществ для противогазов и углубился в проблему адсорбции – процесса поглощения газов или веществ адсорбентом, например, активированным углем. После же докторской диссертации, ставшей обобщением его работ по проблеме окисления азота в горячем пламени, имя Зельдовича становится широко известным в научном мире.
Еще до защиты кандидатской Яков Борисович стал заведующим одной из лабораторий Института химической физики. В это время он занимался теорией горения. Им был сформирован новый подход, органически объединивший химическую кинетику с анализом тепловой, а затем и гидродинамической картины, учитывающей движение газа. Когда началась война, институт был эвакуирован в Казань, где Зельдович занимался исследованием горения порохов реактивных снарядов для «катюш», так как горение пороха зимой было нестабильным. Задача эта была решена им в самые короткие сроки.
Еще до войны Зельдович начал заниматься ядерной физикой. После появления в 1938 году статьи О. Гана и Ф. Штрассмана о делении урана, Зельдович и Харитон сразу поняли, что в процессе возможны не только обычные цепные реакции, но и те, которые могут привести к ядерным взрывам с выделением огромной энергии. При этом у каждого из них были свои, абсолютно другие рабочие исследования, поэтому «ядерной» проблемой Зельдович и Харитон стали заниматься вечерами и в выходные дни. Вместе ученые опубликовали целый ряд работ – например, впервые осуществили расчет цепной реакции деления урана, позволивший определить критический размер реактора. Вот почему после назначения Игоря Курчатова научным руководителем советского атомного проекта Харитон и Зельдович были первыми в списке ученых, привлеченных к работе по атомной бомбе.
С начала 1944 года, оставаясь штатным сотрудником Института химической физики и занимая должность заведующего лабораторией, Зельдович начал работать над созданием атомного оружия в лаборатории № 2 под руководством Курчатова. В черновых записях Курчатова, посвященных плану работ лаборатории, был, например, такой пункт: «Теоретическая разработка вопросов осуществления бомбы и котла – Зельдович, Померанчук, Гуревич».
В 1958 году Зельдович был избран академиком АН СССР. С 1965-го по 1983-й он работал заведующим отделом Института прикладной математики АН СССР, одновременно являясь профессором физического факультета Московского государственного университета. Помимо этого с 1984 по 1987 годы, увлекшись астрофизикой и космологией, он заведовал отделом релятивистской астрофизики Государственного астрономического института им. Штернберга.
Широта интересов Якова Борисовича поражала всех. К примеру, Андрей Сахаров называл его «человеком универсальных интересов», Ландау считал, что ни один физик, кроме, пожалуй, Энрико Ферми, не обладал таким богатством новых идей. За 73 года жизни – умер выдающийся физик в 1987 году – Зельдович написал около 500 научных работ и десятки монографий, медали его имени вручаются в самых разных областях науки по всему миру.
Памятник ему установили еще при жизни. Хотя чиновники говорили, что бюст Зельдовичу ставить в Минске нежелательно.
Конечно, он трижды герой, но не на таком же образе ученого следует воспитывать молодое поколение.
Во первых, он беспартийный и постоянно этим бравирует. Дружит с Сахаровым. Вообще говоря, у него даже нет высшего образования. А его образ жизни: мало того, что он трижды был женат, у него еще неисчислимое количество любовниц, внебрачные дети. Вся Москва полнится легендами о его амурных похождениях. Ему даже плавки подарили с надписью «Действительный член».
Пытались обговорить вопрос об установке его бюста в Ленинграде, ведь вырос он там, и это по-настоящему родной для него город, но тамошние власти категоричекси отказались даже обсуждать этот вопрос.
Больше всех возражал президент АН БССР физик Николай Александрович Борисевич. Он много сил положил, чтобы очистить академию от ученых еврейского происхождения.
Главный архитектор города сказал, что на данный момент в Ленинграде нет подходящего места.
И тогда было принято решение установить бюст на улице Сурганова, в глубине комплекса зданий академии. Он стоит возле Института Технической Кибернетики, спиной к ИТК, а смотрит на Институт Физики, родной институт Н.А. Борисевича.
Journal information